Соседка

     Телефонный звонок оторвал меня от телевизора. Бросая через плечо тоскливые взгляды на экран, я поплелся в коридор к аппарату. Звонила Татьяна Васильевна, одинокая пожилая соседка снизу. После дежурных фраз о делах и здоровье Татьяна Васильевна осведомилась, не найдется ли у молодого человека полчаса свободного времени, чтобы навестить ее в связи с неким не терпящим отлагательства делом.
     "Ну конечно же найдется, куда ему, молодому человеку, деваться..."
     Через десять минут я звонил в дверь этажом ниже. Татьяна Васильевна открыла мне и сразу же затараторила о немыслимых ценах на сливочное масло, о скудной пенсии, а тут, мол, еще одна напасть. Взрослые дети Татьяны Васильевны поехали из своего Заполярья в отпуск на море, а ей в Москву на целый месяц подкинули свою дочку Наташу. С этими словами мы прошли в комнату, где на тахте сидело юное создание лет эдак четырнадцати-пятнадцати и с видимой неприязнью смотрело в нашу сторону. На девушке был надет свободный светлый свитер и короткая клетчатая юбочка. Длинные светлые волосы свободно опускались на плечи.
     Я поздоровался. Наташа не ответила, демонстративно отвела взгляд в сторону и закинула ногу за ногу. Черные колготки издали при этом такое знакомое всем мужчинам характерное шуршание. Несколько озадаченный таким приемом, я вновь повернулся к Татьяне Васильевне. Бабушка же продолжала очень эмоционально, но многосложно и путано объяснять мне что-то. Чтобы понять, ради чего меня все-таки оторвали от телевизора, мне пришлось долго вслушиваться в монолог моей соседки, обильно сдобренный ссылками на тяжелые времена и апелляцией к несознательной молодежи. Все это время Наташа просидела спиной к нам и только ее поза, полная напряжения, выдавала, что наш разговор ей не безразличен.
     Суть же соседкиной просьбы сводилась к следующему. То ли из-за тяжелого климата Заполярья, то ли переходного возраста а, может, и по какой другой причине у Наташи начались проблемы со здоровьем. Родители водили девочку по врачам и обследованиям, клали в санаторий и кормили свежими фруктами. В последние годы недомогания отступили, но врачи все равно строго-настрого наказали внимательно смотреть за дочкой и при малейших шалостях ее юного организма немедленно принимать меры. Особенно было велено следить за температурой, давлением, цветом мочи и регулярностью посещения туалета. И надо же неприятностям начаться именно сейчас, когда родители в отъезде! То ли сказался переезд, то ли непривычная еда - Татьяна Васильевна терялась в догадках.
     Одним словом, Наташа уже четвертый день "не имела стула". Слабительные, как и всякая другая "химия", продолжала сетовать моя соседка, ей без консультации с ее врачом категорически запрещены. Поскольку дальше ждать нельзя, по мнению бабушки, оставалось одно средство - клизма. Вот за этим она мне и позвонила, т. к. рассудила, что моя профессия, хоть и не врачебная, но вполне подходящая для такого случая (я работаю микробиологом в районной СЭС и тоже иногда ношу белый лабораторный халат).
     Сама же Татьяна Васильевна никогда таких процедур не проводила и опасается "чего-нибудь не так сделать". На этих ее словах внучкино терпение лопнуло, она быстро встала и, бросив бабушке в лицо несколько резких фраз, касающихся старшего поколения вообще и ее нежелания подчиняться никому в отсутствие родителей в частности, вышла в соседнюю комнату, захлопнув за собой дверь. Татьяна Васильевна подхватилась и, часто извиняясь передо мной, заскочила вслед за внучкой. Из-за закрытой двери долго был слышен их диалог на весьма повышенных тонах. Время шло. Судя по всему, к согласию дело не двигалось - до моего слуха доносились, то визгливые с завываниями интонации бабушки, то резкие но твердые ответы ее внучки. Я стал терять терпение, когда дверь вдруг резко распахнулась и на пороге появилась Татьяна Васильевна. Она тащила за руку упирающуюся Наташу. Волосы девушки в этой схватке растрепались, свитер сполз на одно плечо а сама она была готова разреветься.
     - Если ты сейчас же не дашь дяде Сергею (это, видимо, мне) поставить тебе клизму, - орала бабушка, - я немедленно вызываю неотложку и сдаю тебя в больницу. Не хочу я на старости лет отвечать перед твоими родителями.
     - Да я лучше с балкона спрыгну, - парировала Наташа. - И не смей ко мне больше прикасаться!
     Положение мое становилось дурацким до крайности. К тому же, Наташа все же не вытерпела натиска своей бабушки и навзрыд расплакалась, продолжая однако твердо стоять на своей несгибаемой позиции: "без родителей она ничего делать не собирается и никому ничего делать не позволит".
     "Вот уж, " - думаю, - "хватит с меня!"
     Ядовито пожелав Татьяне Васильевне удачно решить ее семейные проблемы и, не попрощавшись, я поднялся к себе наверх.
     Не выключенный телевизор продолжал бубнить что-то о выборах и курсе валют, но я почему-то никак не мог сосредоточиться на словах диктора. Этот незначительный эпизод странным образом взволновал меня, довольно взрослого мужчину, много повидавшего и пережившего. Казалось бы, пытался урезонить я сам себя, дело ведь совершенно повседневное и бытовое. К тому же и закончилось уже, даже не успев начаться. Подумаешь, у соседкиной внучки какие-то медицинские проблемы. До и понятно, что Татьяна Васильевна по старой памяти пригласила меня помочь. Кажется, лет десять тому назад меня уже звали как-то в эту семью переводить с французского описание к какому-то импортному лекарству для Наташи. Дело житейское. Как я однако не старался, вспомнить, как выглядела девочка десять лет назад, так и не смог. Зато навязчиво мелькали в голове то съехавший на сторону свитерок, то клетчатая юбчонка, то круглые коленки в черных колготках. И черт знает, какие мысли лезли в голову! Я заметил, что руки у меня похолодели и немного дрожат. Помимо своей воли я стал вслушиваться в звуки из соседней квартиры. Но было тихо...
     Прошло больше часа, когда в дверь позвонили. Я открыл. На пороге стояла Наташа. Лицо ее заметно припухло от слез, но она уже не плакала.
     - Можно? - еле слышно спросила она.
     Я молча отошел в сторону, и девушка прошла в прихожую.
     - Дядя Сережа, - тихо, дрожащими губами сказала Наташа, - я согласна, я не хочу в больницу.
     С этими словами девушка протянула мне полиэтиленовую сумку, которую до этого сжимала в руках. В сумке оказалась старенькая детская клизма: резиновая груша с довольно однако длинным и толстым наконечником из черного эбонита и тюбик с душистым вазелином. Я жестом пригласил Наташу пройти в комнату и пошел следом, стараясь унять вновь вспыхнувшее волнение. Чтобы она не заметила, что пыльцы мои дрожат, руки я засунул в карманы джинсов. Наташа присела на самый краешек тахты, я остался стоять рядом, не зная, с чего начать. Первой прервала затянувшуюся паузу Наташа.
     - Дядя Сережа, только сделайте все не больно, - голос ее дрожал еще сильнее, губы почти не слушались. Она подняла на меня свои большие серые глаза и я увидел, что в них снова навернулись слезы.
     - Не бойся, это будет совсем не больно, - я старался говорить спокойным будничным голосом. - Тебе надо будет только слушаться меня и делать, что я скажу. Ты ведь уже взрослая девушка, тебе не придется все объяснять дважды.
     - Что я должна делать?
     - Пока ничего. Подожди, я должен все приготовить.
     Похоже, мне нужен был тайм-аут, чтобы собраться с мыслями и немного успокоиться. Не хватало еще, чтобы моя соседка заметила, до какой степени меня возбудила эта ситуация. Я должен остаться в ее глазах умудренным опытом 40-летним дядей, который с видимой досадой отрывается от важных дел, чтобы заняться с ней скучной но необходимой процедурой. Оставив Натушу одну, я вышел в кухню.
     "Понадобится, видимо, большая клеенка и емкость для воды", - пытался я собраться с мыслями. - "вот этой трехлитровой банки должно хватить".
     Старая клеенка отыскалась в кухонном шкафу. После чаепития осталось полчайника чуть теплой кипяченой воды. Я перелил ее в банку - оказалось около двух литров.
     С кл